А иногда ветер приносил запах моря... Отголоски далекого шторма - седые, соленые, похожие на взбитые перья в крыле буревестника, растрепанные внезапным встречным порывом... Он часто представлял себе, как сильная черная птица врезается в прозрачную стену ветра - поток бьет ее и терзает, грозя сломать тонкие острые крылья, но поднимет вверх - все выше и выше над свинцовыми волнами, сквозь бурю, грозу в самое сердце стихии. От этих мыслей стучало в висках, тяжелная ткань комбенезона давила, мешала дышать, и глаза, напряженно всматривающиеся сквозь закрытые веки в воображаемую панораму неба, начинали болезненно ныть... Иногда он ловил себя на том, что уже стоит, раскинув руки, подставив лицо холодному ветру на самом краю крыши бункера, и бетонная крошка под подошвой ботинок шуршит, нашептывая: "Пол-шага и вверх, пол-шага и вниз!..". Сигнал ревуна выдергивал его из сладкого оцепенения и мальчишка срывался с места, на бегу запихивая бинокль и термос в вещмешок, стараясь не ударить его о перила лестницы, уходящей в черную глотку Убежища. Шустро перебирая руками ржавые прутья ступеней, в такт гулким металлическим звукам, прыгающие его мысли стучали и пели о том, что Завтра!.. Завтра!.. Он придет сюда завтра! Сюда, наверх, в "грязную" зону - вдыхать ветер, несущий запахи моря и ждать, когда в серой мякоти неспокойного, хмурого неба мелькнет одиноким острым крылом черная птица...